Грезы о Востоке
Марина Яковлева

Увлечение Востоком вообще и Турцией в частности пришло в стремительно развивающуюся при Петре Великом Россию и периодически вспыхивало на протяжении XIX и ХХ веков. Общая слабость к экзотике в эти моменты охватывала архитектуру, литературу, театр и даже повседневный гардероб.
В XVIII столетии российские вельможи покупали для своих коллекций восточные предметы мебели и декоративно-прикладного искусства и заполняли свои гостиные коврами, подушками, покрывалами, картинами. Ярким образцом подобных интерьеров могут служить, например, Мавританская ванная комната императрицы Александры Фёдоровны в Зимнем дворце и Турецкая комната в Екатерининском дворце в Царском Селе, запечатлённые на акварелях художника Э. Гау.
Увлечение Востоком, помимо архитектуры, нашло отражение и в музыке. Широкую известность получила написанная в 1781 году опера Моцарта «Похищение в серале». Сюжет оперы Моцарта, да и само название, словно перекликаются с балетом композитора Т. Лабара «Восстание в серале», премьера которого состоялась в 1835 году на сцене Большого (Каменного) театра в Петербурге. Балет был поставлен балетмейстером А. Титюсом и Ф. Тальони. Декорации создал замечательный декоратор императорских театров А. А. Роллер. Главную партию красавицы Зюльмы танцевали знаменитые танцовщицы Луиза Круазет и Мария Тальони. Любопытно, что участие в постановке балета принимал сам император Николай Павлович. Актёр Фёдор Бурдин вспоминал: «Государь Николай Павлович страстно любил балет… Он очень интересовался постановкой балета «Восстание в серале», где женщины должны были представлять различные военные эволюции. Для обучения всем приёмам были присланы хорошие гвардейские унтер-офицеры. Сначала это занимало танцовщиц, а потом надоело, и они стали лениться. Узнав об этом, государь приехал на репетицию и строго объявил театральным амазонкам: «Если они не будут заниматься, как следует, то он прикажет поставить их на два часа на мороз с ружьями, в танцевальных башмачках». Надобно было видеть, с каким жаром перепуганные рекруты в юбках принялись за дело; успех превзошёл ожидания, и балет произвёл фурор».
Общее увлечение Востоком проявилось в том, что гости на маскарадах стали всё чаще появляться в восточных костюмах. Это хорошо видно на картине Карла Брюллова «Портрет графини Юлии Самойловой, удаляющейся с бала с приёмной дочерью Амацилией Пачини», написанной в 1839—1840-х годах. Графиня одета в костюм королевы, но её приёмная дочь и люди на заднем плане — в восточные костюмы. В восточном костюме изображена на портрете Ф. Винтерхальтера и приятельница Пушкина Александра Осиповна Смирнова, урождённая Россет.
В период увлечения Востоком элементы восточной одежды становятся неотъемлемой частью гардероба светских модниц. На портретах мы видим, с каким изяществом и вкусом носят красавицы чалму и восточные шаровары, причём не только на маскарадах, но и в повседневной жизни.
Почти столетие спустя, в 1910-х годах, на моду вновь большое влияние начал оказывать театр и театральные костюмы. Не последнюю роль здесь сыграли Русские сезоны Сергея Дягилева в Париже и Ницце. Художник Лев Бакст своими восточными театральными костюмами воздействовал на бытовой костюм. Парижские модницы, а вслед за ними и русские женщины начали одеваться в платья и костюмы, навеянные театральными образами. В 1910 году балет «Шехерезада» (хореография М. Фокина, декорации и костюмы Бакста) произвёл настоящий фурор. Платья, инспирированные красочными восточными мотивами костюмов балета «Шехерезада», были восторженно встречены в высшем свете. В 1911 году князь Феликс Юсупов писал матери из Лондона: «В Оксфорде большое оживление, готовятся к большому маскараду в Альберт-Холл… У меня будет очень красивый костюм (русский боярский), другие будут одеты в персидские, турецкие». Сохранилась фотография жены Феликса Юсупова — Ирины Александровны, на которой она запечатлена в шляпке в виде восточной чалмы.
Естественно, что Юсуповы — одни из самых богатых людей России — сразу откликались на все веяния моды. Известно, что у Юсуповых были восточные корни: семья происходила из Ногайской Орды. Среди княжеских предков и хан Эдигей — один из самых храбрых полководцев Тамерлана (Тимура), и казанская царица Сумбека, и хан Юсуф (от которого, вероятно, и происходит фамилия). «Восточным князем» называл Николая Борисовича Юсупова-старшего Александр Герцен. И всё-таки появление восточных интерьеров — не память о предках, а модное веяние.
В середине XIX века во дворце на Мойке в Петербурге, как дань увлечению Востоком, была оформлена Восточная гостиная. Её запечатлел на своей акварели художник А. А. Редковский, и, благодаря этому, мы можем увидеть, что когда-то на стенах, расписанных ярко-синим цветом с декоративными мозаичными панелями, висели изображения турецких султанов. Экзотическую отделку дополняли ониксовый камин и мраморный фонтан. Позднее в этой гостиной архитектор А. А. Степанов усиливает «мавританские» мотивы, и она получает название Мавританской. Подковообразная аркада разделяет зал на две неравные части. В меньшей части гостиной вдоль стен — ниши, в которых располагались благовония. Центральную часть стен украшают строчки золотой арабской вязи — начальные строки из Корана. Эффект грёзы наяву усиливали когда- то разноцветные струи фонтана. Чаша фонтана выполнена из цельного куска мрамора в виде вытянутого восьмигранника — типичной детали османской стилистики — с резным орнаментом. Усиливают ощущение пребывания на Востоке «турецкие» табуреты. Подобная мебель получила название «турецкой», хотя и сделана она русскими мастерами.
Иллюзия пребывания в покоях восточного властелина сыграла злую шутку над маленьким хозяином дома — Феликсом Юсуповым. «Рядом с отцовским кабинетом, — вспоминал он позднее, — помещалась «мавританская» зала, выходившая в сад. Мозаика в ней была точной копией мозаичных стен одной из зал Альгамбры. Посреди бил фонтан, вокруг стояли мраморные колонны. Вдоль стен диваны, обтянутые персидским штофом. Зала мне очень нравилась восточным духом и негой. Частенько ходил я сюда помечтать. Когда отца не было, я устраивал тут живые картины. Созывал слуг-мусульман и сам наряжался султаном. Нацеплял матушкины украшения, усаживался на диван и воображал, что я — сатрап, а вокруг — рабы… Однажды придумал я сцену наказания провинившегося невольника. Невольником назначил Али, нашего лакея-араба. Я велел ему пасть ниц и просить пощады. Только я замахнулся кинжалом, открылась дверь, и вошёл отец. Не оценив меня как постановщика, он рассвирепел. «Все вон отсюда!» — закричал он. И рабы с сатрапом бежали. С тех пор вход в мавританскую залу был мне воспрещён».
Одновременно с Мавританской гостиной на месте внутреннего коридора создаётся Турецкий кабинет — комната отдыха с восточным диваном и коллекцией курительных трубок. В покоях княгини архитектор оформил ещё один экзотический интерьер — Персидский, или Восточный, будуар. До наших дней от былой восточной роскоши осталось немного, но и сохранившееся оформление интерьеров производит неизгладимое впечатление.
Поэтому появление выставки «Воспоминания о Востоке» именно в Юсуповском дворце не случайно.

Журнал "Родина"